Ответы на письма заключённых (письмо № 4)

Письмо заключённого:

                  Здравствуйте Вера Михайловна!
      В первых строках хочу сказать вам спасибо! Спасибо, что откликнулись. Почти одновременно пришли два письма, одно от Вас второе от З.И.
      Я крещен, и при крещении в 1980 г., получил имя Рустик, а Руслан – так в паспорте записано. В тюрьме у меня, в общем-то, „неофициального“ имени быть не может. Контора с претензией на серьёзность...
      Моя религиозная катастрофа случилась, как мне видится, с прочтения труда А. Дидона об Иисусе. Много вопросов предо мною встало: А почему я собственно должен просто поверить?! Поверить и всё. А почему бы не поверить Корану? Ведь не менее всё складно и красиво. Звучит кощунственно, но от вопросов никуда не деться, они уже есть. Потом они сыпались, как пшено из рваного мешка.
      „Уверуй!“. „Верь!“ Но как? Как верить Тому, Кто непознаваем? Как верить в Того, Кого ни разу не видел? Со слов других?!! Но ведь „другие“ много о чём говорят и обосновывают. Обосновывают доказательно.
      Можно, конечно, утверждать, что я как апостол Фома. Но это не так. Ведь не стал я сатанистом, хоть и были конкретные тому доказательства, – доказательства „трёхмерные“. По тем же основаниям и не подался в буддизм. Я стал христианином, православным. А по прошествии какого-то времени, вот – катастрофа, атеизм, ни каких богов...
      „Отец Арсений“, хорошая книга, трижды читал её, но (!), и тут тоже появилось „но“: это в первую очередь – книга, хорошо написанная человеком (человеками). Дело в том, что я был там, где и о. Арсений (не понимайте дословно). И нечего подобного не видел. Я видел: как пачками рвали Библии, как с людей срывали крестики и топтали их, как самым жутким образом богохульствовали и, убивая человека, с хохотом вопрошали у убиваемого: „Ну!? Где же твой Иисус?“ ...
      У о. Арсения, Бог хоть как-то, чем-то проявлял Себя. А у меня (нас) – Он безмолвствовал абсолютно. – Год, второй, пятый, восьмой... безмолвствовал. Я искренне, было время, молился за своих мучителей. Я смотрел на других, находящихся в такой же беде, разговаривал с ними, интересовался... мы много обсуждали и, я пришёл к выводу – ...
      Тогда я начал проклинать своих мучителей: перед сном, утром, в обед и посреди ночи ... , и тоже ничего. Ни молитва, ни проклятие, ничего и никто не помогает. Всем, всем плевать! Нет Вышнего и Вышних, ведь вот, я сижу и пишу это письмо.
      Будущая жизнь. Кто знает? Видел? – Никто!
      А мне сегодня плохо, сейчас, здесь, в реальности. Душевные муки грядущего для меня смешны, на фоне пережитого уже и происходящего.
      Нет ничего проще, чем рассуждать и поучать других, сидя в тепле кабинета. Нет ничего проще, чем рассуждать о болях, не сталкиваясь с настоящими болями.
     Беру любую книгу духовного содержания. Начинаю читать и на первых словах фразы совершенно знаю окончание поучения.
      Слова объясняют абсолютно всё, а что не могут объяснить, то говорят: „Просто поверь“: тем самым объясняя необъяснимое и т. д. типа: „Бог трансцендентен, Его не возможно постичь...“.
      Так как же верить, веровать, уверовать?! Кто мне это даст? Я Библию буквально перелопатил, книжек перечитал – не счесть! И в итоге потерял веру, потому что прочитанное, узнанное, поведало мне об отсутствии Бога на Земле.
      Где взять веру?! В Библии я её не нашёл. Искал даже в философии Лосского, так тоже нет. Искал в Оптиной пустыни в 1992 году, с братьями Чугуновыми. Они нашли и приняли постриг в Антониево-Сийском монастыре, я – нет.
      „Начал искать в тюрьме“ и, казалось, нашёл, но обманулся.
      Где мне взять веру?
     Раз мне сказали: „Ты находишься в прелести, смирись и молись Богу о прощении и вразумлении“.
      Но ведь нет ничего проще, чем сказать эти слова! Говорить не вагоны с цементом разгружать. Ленин вон, сколько десятков томов стенографисткам наговорил.
      „Если брат или сестра наги и не имею дневного пропитания, а кто-нибудь скажет им: идите с миром, грейтесь и питайтесь, но не даст им потребного для тела, что пользы“.
      Мне всегда так говорили и говорят. Либо обвиняли в провокационных действиях, мол, письмо Ваше, Тимофей, провокационное, извините, переписку прекращаем. За последние десять лет, лишь раз я встретил Человека и, прошу Вас Вера Михайловна не считать мои слова неким пренебрежением к другим людям.
      Пришёл я на исповедь. Тогда я находился в одном месте, где практиковались пытки и т.п. гадости. Вернее, меня привели. Священник, молодой, лет 25–28, отлично знал, куда и к кому он пришёл... Я спросил: „Не могу смириться, батюшка, не идёт молитва о начальниках моих“. Сказал и заплакал... А священник ответил: „Удивительно то, что Вы тут многие об этом думаете...“ и, заплакав, отпустил мне грехи.
      Можно, как угодно интерпретировать этот случай, комментировать и объяснять, поворачивать и так и этак. В этом случае, можно много и негативного отыскать, но я это до могилы буду в себе нести, теплоту этого священника, который не стал твердить заученные в семинарии фразы и слова, а дал ответ из сердца.
      Вера Михайловна, Вы простите меня, я понимаю, что многие моменты моего письма жутко мерзки и даже возможно до данных строк вы не дочитали.
      Я не могу врать о духовном, хоть и врун – по сути и по жизни. Обманываю сплошь и рядом, но касаемо этой темы, как-то не идет. Язык не повернётся сказать: „Верую“, когда веры фактически нет.
      Оскорбить, унизить, не есть цель и суть этого письма. Цель известна: может вы знаете, где моя вера? А если нет, то, возможно, передадите моё письмо по инстанции, образно говоря.
      Люди часто не понимают друг друга. Очевидное для одного социума, /для другого/ вовсе таковым не является, примеров тысячи-тысяч. Так же и в отношении отдельно взятых людей.
      Меня никто и никогда не учил грабить, воровать, убивать. Мне всю жизнь внушают: „Это нельзя, человека не достойно то“. Однако я и граблю и убиваю. Заверяю Вас, никаких удовольствий я от этого не испытываю, от самого процесса разумею. Но иду и граблю... Откуда это во мне?! Бесы? Что, бесы сильнее Бога?
      Дело в том, что простите (!), я не вижу нечего предосудительного в своем занятии и, поэтому выходил на большую дорогу. Я Божия тварь, Его творение, Он меня создал и всё, что во мне создано Им. Мир целиком создан Им, со всеми потрохами. Так в чём же дело?!
      „Токарь сделал бракованную гайку“. К гайке никто претензий не предъявляет, идут к токарю.
      Это зло и остро утрированно, но – где-то рядом здесь бродит истина. Зло – добро. А если не будет совсем зла, где будет добро? Или что заменит зло, чтобы распознать добро? А замена обязательно будет.
      Все эти понятия и аксиомы относительны. Вот пример: в одном месте, заключённых постоянно бьют и унижают, оскорбляют. И как-то заключенного Х. подозвал надзиратель У. Х. подошёл к У. и вместо обычного избиения и оскорбления Х. получил лишь лёгкий подзатыльник и пренебрежительную фразу: „Живи, урод“. Х. весь день ходил счастливый и думал: „Какой добрый надзиратель, даже не пнул!“
      А в другом месте, заключённых не обижали ни словом, ни делом. И вышеописанное действие У. по отношению к Х. уже было яркое зло.
      Одно и то же действие – поступок, в одном месте характерное добро, в другом, характерное зло.
      Можно сказать: „На то и дан человеку разум от Бога, чтобы различать“. Можно много чего и другое сказать, но, поймут ли собеседники друг друга? Ведь факт, вы в шоке от моих слов, о грабеже, воровстве и убийствах. А когда сотрудник какой-либо службы, исполняя инструкцию, убивает, это оправдано, это по закону. Все это принимают, мол, государственная необходимость...
      Я лишь чуть-чуть „накерню“ это направление: я тоже часть государства и оно состоит из тысяч „я“... Третьего не может быть, все равны перед законом, либо „да“, либо „нет“. Не пытаюсь оправдать свои поступки, за которые сижу в тюрьме, нет необходимости, поступки уже сделаны! Сделаны мною и в отношении меня, тоже сделаны.
      Сложно различать. Простите меня на этом!
            С уважением к Вам, Рустик

            Здравствуйте, уважаемый Рустик!

      Внимательно прочитал Ваше письмо, не знаю, насколько мне удастся развеять Ваши сомнения и, уж тем более, утвердить в вере. Но попробую просто поделиться своими весьма скромными опытом и знаниями.
      Сначала, хотелось бы подкорректировать некоторые Ваши утверждения. Во-первых: я не могу назвать Вас неверующим, атеистом. Могу даже четко определить Вашу веру, её образ дан в Евангелии: "Верую, Господи, помоги моему неверию". Ведь один из смыслов того, что хотел сказать этими словами безвестный отец одержимого сына, заключается в том, что: в себе я веры не вижу, не обретаю, она для меня неуловима, но я хотел бы ее обрести – помоги, Господи!
      Если бы Вы "напрочь", как пишите, потеряли веру, то уверяю Вас, вполне успокоились бы на этом. Ваши же вопросы и намеренная "резкость", с которой Вы их ставите, как раз говорят о том, что с этой проблемой Вы, что называется, "ложитесь и встаете". Другими словами, Вы находитесь в поиске. Это и дает возможность серьезного разговора. Да Вы и сами пишете: "Живет чувство необходимости вернуться к вере в Бога, к вере Богу…".
      Во вторых – Ваша фраза: "Вера умерла мгновенно, все заученное вытравилось подчистую". "Заученное" не может быть ни существом веры, ни ее фундаментом, т.к. оно не лежит ни в начале, ни в конце, оно всегда - только в середине, всегда является только инструментом. Это касается не только веры, но и элементарных научных знаний, сферы искусства, да вообще всего. Вначале же, всегда лежит интерес, желание, стремление, поиск, интуиция, если хотите. Они заставляют человека знакомиться с чем-то, изучать?заучивать, далее – опыт. И вот если опыт не приобретён, или он, к примеру, отрицателен, то и заученные знания становятся никчемными, бесплодными. Поэтому и "вера умерла", как Вы пишете. Вот только мгновенно ли, да и умерла ли?…
      Не случайно же Вы говорите: "Возможно, этот крах пришёл с аксиомой: „В концлагере Бога нет“ из одной книги о фашизме". Т.е. это не некая "эврика", а результат разочарования – обманувшиеся надежды. Но, не сочтите мою следующую фразу за очередной софизм, однако мы всегда разочаровываемся (и слава Богу!) в том, в чем все-таки сначала сами себя очаровали.
      Вы пишете о суточном промежутке Вашего анализа: "…с утра до утра следующего дня я рассуждал и пришел к выводу...". Я же убежден, "проверка на прочность" того, что, как Вам казалось, Вы обрели (я имею в виду веру) было: "Год, второй, пятый, восьмой...", и продолжается по сию пору.
      В-третьих: Так же убежден, что Вы не являетесь религиозным ренегатом. Ренегат тот, кто уже поменял свои убеждения и утвердился в новых. Поэтому ренегат да, всегда критичен, как правило, критичен зло, но вся его критика строится на обретенных новых убеждениях. Вы же пока на распутье и все дороги для Вас открыты.
      Другими словами, если бы Вы были атеистом или ренегатом, то касательно веры, конечно же, с Вами, действительно, не о чем было бы говорить. И вовсе не за то, или не из-за того, что "с религиозным ренегатом не желают общаться" и что "этого, конечно и следовало ожидать", а просто письмá бы такого Вы, Рустик, конечно же, не написали бы. Ведь если бы Вы уже во всем утвердились, чего бы и "проклятые" вопросы перед собой и другими ставить?
      Все это я написал для того, чтобы как-то определить ключевые позиции, это всегда необходимо в откровенном диалоге, когда хотят не переспорить, а поделиться.
      Теперь о самих сомнениях и вопросах.
      Своей простотой, ясностью и самоочевидностью Вас "пронзила" где-то прочитанная фраза: "В концлагере Бога нет". Если это свидетельство самого узника, что ж, оно тем более убедительно. Я здесь не могу ничего говорить от себя именно потому, что, как Вы сами верно заметили: "Нет ничего проще, чем рассуждать и поучать других, сидя в тепле кабинета. Нет ничего проще, чем рассуждать о болях, не сталкиваясь с настоящими болями".
      Но есть и другие свидетели. Например, митрополит Антоний Сурожский (ныне покойный). Правда, сам он тоже не сидел в концлагере. Во время войны он работал хирургом во французском сопротивлении, но зато видел, лечил и тесно общался со множеством легко и тяжко раненых, с разных воюющих сторон, солдат и бывших заключенных, в том числе, из тех самых концлагерей. И вот один из таких бывших узников как-то ему поведал: "У нас в лагере из души вытравили всё, осталась только любовь".
      Трудно сказать, конечно, насколько другие заключенные из того же лагеря разделяли эту мысль, но тот, кто сказал эти слова, явно в концлагере Бога не потерял, наоборот даже, именно в Нем и утвердился.
      Можно так же вспомнить Варлама Шаламова. Да, у него был отец священник, но сам-то он не был верующим человеком. И обрел веру, как раз, пройдя колымские лагеря. И уже не потерял ее.
      Что касается "нестыковок в Библии" и ее "алогизмов", пока ничего не могу сказать, а значит и помочь Вам. Я не хочу утверждать, что они в Священном Писании отсутствуют. Все дело в том, как мы эти противоречия разрешаем, как поймем те же "алогизмы". Для этого нужно говорить очень конкретно. Вы же ни одного места из Библии не привели, поэтому пока для разговора на эту тему, что называется, нет тезиса.
      Вы пишете: "Мало приятного читать в письме сомнения по поводу того, что не вызывает никаких сомнений у читателя?адресата". Как Вам сказать… веры без сомнений не бывает. Они неизбежны именно потому, что по слову апостола верой мы пока "видим только как бы сквозь тусклое стекло, гадательно". Да и опыт своего внутреннего непостоянства тоже веры к Богу и людям не добавляет.
      Для нас, в духовной жизни, на первых порах, много неясного даже в самоочевидных, казалось бы, вещах. Что уж говорить о чем?то глубоком. Если мы просто будем отбрасывать любые сомнения, тогда "то, что постучалось в дверь, все равно, в конце концов, влетит в окно". Сомнения как раз говорят о том, что вера у человека реальна, живая. Сомнения необходимо разрешать. Другое дело, что не всегда это может получиться сразу. Но как раз в Вашем случае немного легче, т. к. Вы четко формулируете вопросы, а сама постановка вопроса – уже половина ответа.

      Начну с вопросов попроще. Сначала Ваша длинная цитата: "Меня никто и никогда не учил грабить, воровать, убивать. Мне всю жизнь внушают: „Это нельзя, человека не достойно то“. Однако я и граблю и убиваю. Заверяю Вас, никаких удовольствий я от этого не испытываю, от самого процесса разумею. Но иду и граблю... Откуда это во мне?! Бесы? Что, бесы сильнее Бога?
      Дело в том, что простите (!), я не вижу ничего предосудительного в своем занятии и, поэтому выходил на большую дорогу. Я Божия тварь, Его творение, Он меня создал и всё, что во мне создано Им. Мир целиком создан Им, со всеми потрохами. Так в чём же дело?!
      „Токарь сделал бракованную гайку“. К гайке никто претензий не предъявляет, идут к токарю".
      Откуда это в Вас?.. От Ваших же желаний, Рустик. Но "все, что во мне – создано Им", – говорите Вы. Да, конечно, весь состав человеческий создан Богом. И Богом же, однако, дана человеку, абсолютно свободная воля. Точно такая же, какая есть и у Него Самого. Ни больше, ни меньше.
      Знаете, часто говорят: На все – воля Божия. Но когда спрашиваешь: а на зло воля Божия есть (?), как правило, человек теряется и встает в тупик, потому что, с одной стороны, казалось бы, да, на зло-то явно же нет воли Божией, а с другой – тогда получается Его воля вроде бы как уже и не "на всё"… Но в том-то и дело, что эти два положения не взаимоисключающие, не противоречат друг другу. Просто на все есть воля Божия, как данность и поэтому в любое мгновение своей жизни я реально могу быть этой воле созвучен. В то же время мне дана своя собственная воля, следовательно, я могу распоряжаться ей так, как захочу, а значит, в любое же время могу жить вопреки воли Бога. И тогда на это уже будет не Божия, а моя злая воля.
      Так и относительно Вашего вопроса. Бесы ли виноваты в том, что Вы "идете и грабите"? Рустик, в конечном итоге, не бесы тому виной, и конечно, они не сильнее Бога, а просто вашу собственную волю Бог не насилует.
      И бесы, кстати, коль скоро о них речь зашла, тоже не могут нас принудить к чему-то, против нашего соизволения. Не Ангел?хранитель и не ангел сатаны решают, кому быть у нас главными. Мы решаем! Вот кого из них выберем советчиком, кого сами захотим слушать, тот и будет у нас главным! Так что, если уж претензии к "токарю", так только к себе.
      Зачем нам было давать эту свободу, коль скоро мы распоряжаемся ею так, что, порой, самим от себя тошно становится (в данном случае, имею в виду опыт своей жизни)? Так ведь только тогда в нашем существовании появляется смысл. Если есть некая "запрограммированность", зачем мы и нужны – обусловленность человеческой жизни, внутреннего выбора, малейшая внутренняя несвобода в этом смысле сделала бы нас "оловянными солдатиками". Именно поэтому Церковь и утверждает – нет судьбы! Именно поэтому она и безразлична ко всякого рода суевериям: черным кошкам, плевкам через левое плечо с постукиваниями по деревянным поверхностям и прочим подобным глупостям. Ибо в жизни не судьба за нас выбирает, не животные и не предметы, а всегда мы сами. Хотя выбор, порой, может быть связан у нас с предельным напряжением.
      Так и в отношениях друг с другом, нас могут обрадовать только те отношения, которые дарятся нам добровольно. Невозможно другого «запрограммировать» на любовь к себе. Если мы насильно привяжем к себе человека, в отношениях не будет ничего живого, и они нас никогда не обрадуют.
      И Бог ждет добровольного к Себе произволения, ответного шага, взаимности. В то же время, там, где есть свобода, всегда есть возможность согласия и отказа. А значит, я могу всегда склониться и к добру и ко злу. Отсюда и знаменитая пророческая икона преподобного Андрея Рублева Святой Живоначальной Троицы. Не случайно она называется еще: Предвечный Совет, где в середине стола – Чаша с закланным Агнцем.
      Об этой иконе можно много говорить, но мне хочется, в данном случае, сделать акцент на изначальной готовности Бога взять ответственность за Свое творение. Т. е. творить мир это не просто запустить отличный механизм и "пусть уж они там разбираются, как хотят и знают"… Нет, Бог Сам воплощается. И не для того, чтобы дать новые законы жизни, хотя Он и давал заповеди и не мало, и не для того, чтобы окончательно добить нас Своею праведностью, изобличив в Своем земном служении, в особенности на Голгофе, злобу человеческой души. Он воплощается для того, чтобы отдать Себя. Любому, кто захочет с Ним личных отношений, кому нужна будет Его жертва, кто захочет эту жертву принять и исполниться Его жизнью.
      Вы сами свидетельствуете, что подробнейшим образом читали Священное Писание. Вспомните, в Евангелии у Христа совершенно отсутствует личная жизнь. Он абсолютно не живет для Себя и Собою. В этом-то и разница любви Божией и человеческой. Бог любит грешника и забывает Себя ради него. Мы же любим праведников (когда против нас грешат, мы человека не любим), и наша любовь требует служения себе.
      О Кресте в Евангелии сказано: так надлежало Ему войти в славу Свою. Так вот Его слава – это Его реальная, жертвенная любовь, которая всегда одинакова – постоянна и беспредельна. Просто на Голгофе она выразилась особенно ярко и до конца. Но в любом проявлении Господь отдает Себя всего. Во время распятия, т. е. в самый напряженный момент Своего служения, Он сказал об иудеях, язычниках, обо мне, о Вас, о всех, словом – о распинателях: "Отче, прости им, ибо не ведают, что творят".
      И после Воскресения, при Вознесении, Его слова: "… Я с вами до скончания века", говорят о том, что Он не оставляет, принял, принимает нас именно такими (распинателями).
      Значит, к Нему-то как раз Ваши слова о рассуждениях и поучениях, сидя в тепле кабинетов о болях, не сталкиваясь с настоящими болями, никак не относятся.
      С другой стороны, Его слова "говорят" о том, что Он не отвергает, не отталкивает и Вас точно так же, как и любого другого. И Вы для Него так же дороги, как и прославленные уже святые. Он жил, всходил на Крест, воскресал, вознесся на Небо ради них, так же, как и ради Вас, чтобы, в конце концов, душа такой любовью тронулась и захотела ответить взаимностью. Впрочем, конечно же, это самоочевидно для тех, кто верит евангельским текстам.
      Если же, читая о Христе, возникает желание согласия с Ним, то сначала это рождает надежду (когда я в 24 года крестился, о вере было говорить еще очень рано, а вот надежда на то, что с Богом я могу реально общаться, и в этом общении расти – было), потом веру-покаяние и веру-благодарность.
      Так произошло отчасти и с Вами, когда Вы встретили сердечное сочувствие батюшки, а не "теоретизирование по поводу"… Живое со-чувствие поверх разумных рассуждений не может не вызвать благодарности, доверия, из чего и складывается вера…

      Рустик, намеренно ставлю многоточие в конце своего письма, т. к. ответил еще, отнюдь не на все Ваши вопросы, тем более, на главный (да и те, на которые отвечал, вполне возможно, не столько ответил, сколько еще больше вопросов поставил). Но письмо уже, мне кажется, очень перегружено. Хочу попробовать разбить его надвое и постараюсь в ближайшее время вдогон этому написать второе, где, может быть, удастся договорить до конца, не упустив ничего из вашего послания. Пишите.

      Дай Вам Бог не унывать, а искать. Благослови Вас Господь, жму руку,
                              священник Александр Лаврин.